Навстречу 70-летию победы в Сталинградской битве

Немсадзе против Паулюса  

Под Сталинградом молились даже неверующие

Дорогие друзья!

Сегодня в рубрике к 70-летию Сталинградской битвы необычная статья. Она пришла к нам  с  далекого Севера, из г. Мурманска. А прислали её наши друзья-блогеры Медведь-краевед и Полярная Сова (блог «Роза ветров. Север»). Эта статья – рассказ ветерана, участника войны, защитника Сталинграда Виктора Германовича Немсадзе. Его эмоциональные воспоминания раскрывают нам  все тяготы и лишения войны, позволяют увидеть события тех лет глазами обычного солдата Красной Армии.  

Вот эта статья из газеты "Мурманский вестник":

  - Ох, и охоч же я до жизни, хохотнул Виктор Германович. - 95 годков разменял, а цепляюсь за жизнь, как ребенок за игрушку. Из больниц и поликлиник не вылезаю, а люблю смотреть на солнце, Мурманск, встречать родных людей, общаться…

Люблю порядок и дисциплину - так приучили жизнь и война, - продолжает зампредседателя Мурманского городского совета ветеранов войны и военной службы. - И жена. У-у, она порядок уважает… Вот где нас с дочкой держит, - сжал ладонь в кулак Немсадзе и вновь хохотнул…

Стратегия и тактика обычного солдата

- 227-й приказ Сталина вышел в 42-м. Вот тогда, в августе 1942-го, нас предупредили: «Без приказа покидать позиции нельзя. Расстрел на месте!» Мы и так-то знали, что нельзя, но тут поняли: ни вперед пока не шагнуть - немцы перли напропалую, ни назад, значит… Но отступали все-таки потихоньку к Волге, к Сталинграду. По команде, конечно. Служил я в артдивизионе - еще с 41 года, когда формировали воинские эшелоны на 1-й Белорусский фронт. Дали мне бронебойное ружьецо. Вот я из него и стрелял по немецким танкам, бронемашинам, грузовикам, пушкам, танкеткам…

В 1936 году девятнадцатилетний Немсадзе приехал в Москву из Махачкалы. Мечта была поступить в КИЖ: Коммунистический институт журналистики. В него и так-то было не просто поступить, а у юного кавказца ко всему прочему закавыки в биографии: отца арестовали накануне отъезда сына в столицу (реабилитировали в 57-м), мать очутилась в списке неблагонадежных. Юноше удалось скрыть эти факты при поступлении… Да вот беда - в 1939 году вуз признали идеологически не выдержанным, и студентов рассовали в разные места: кого в другие учебные заведения, кого на работу, а кого и в армию. Шла война с Финляндией.

- С белофиннами повоевать не удалось, а вот с фашистами схлестнулся в первые дни войны… Отступал вместе с любимым артполком, осваивая «стратегию и тактику» простого солдата: глубже зарыться, потеплее обмотать ноги, не дать замерзнуть пальцам, не отстать от сослуживцев, не пропустить обед, не дать себя окружить… И когда отошли к излучине Дона, когда нашу часть расформировали и перебросили в распоряжение 62-й армии, я уже освоил в своем артдивизионе всю эту «науку». А с нею - и винтовку, и автомат, и бронебойку... Потихоньку сжигал немецкую технику. Танки редко, а вот самоходки, грузовики, танкетки - почаще.

В страшные и почти бессонные ночи под Сталинградом, когда кругом все кипело и горело, когда от артдивизиона Немсадзе после бесконечных атак немцев оставались в живых с десяток бойцов, а бомбы и снаряды сыпались на головы обороняющих город на Волге как из рога изобилия, Виктор вспоминал в редкие минуты затишья зеленые поля и цветущие сады Дагестана, свою большую и шумную семью, в которой никогда не случалось ссор и раздоров, девчонку из соседнего класса, озорно поглядывающую в его сторону, но ни разу не позволившую ему даже портфель свой до дома донести… В эти минуты внутри у него все клокотало. Не верил комсомолец Немсадзе в Бога, но молился про себя: «Боже, не дай смерти приблизиться ко мне. Помоги вернуться домой. Дай увидеть родных и любимых людей…»

23 августа 1942 года 62-я армия Сталинградского фронта занимала линию обороны по излучине Дона: от устья Донской Царицы до озера Песчаного. В этот день немецкие войска развернули мощное наступление, захватив пос. Нижне-Гирловский и значительно расширив плацдарм для рывка к Сталинграду. Противник ввел в бой танки…

- Наш полк бросили наперерез наступающим танкам, - продолжал рассказ Виктор Германович. - И началось… Такого рубища я прежде не видел. Но и оно, как оказалось, было не самое страшное, хотя от нашего полка остались рожки да ножки…

Как вспоминал позже Адам - первый адъютант командующего 6-й армией фон Паулюса: «Заводы и большие здания превращены в крепости. Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рычагами разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели…»

- Да, так было: сам видел эти трупы рабочих с заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь», - насупился ветеран. - А потом с живыми сталинградскими рабочими и интеллигентами бок о бок сражался в полутора километрах от тракторного завода. Пополнения не было, а наши силы таяли. Сражались из последних… Бывало, бронебойка моя так раскалится, что прожигала шинель и гимнастерку. До кожи! Брал винтовку убитого однополчанина и продолжал стрелять. Случалось, сутками не спали. Столько товарищей потерял! К новеньким привыкнуть не удавалось, даже имена не успевал узнать, а их уже…

В рукопашной немцы слабаки

- Забыл многое, но вот что помню и уже до гробовой доски не забуду: налеты вражеской авиации. Так бомбили наши передовые позиции, так раз за разом заходили над нами и сбрасывали смертоносные грузы, что казалось: все - не выжить и не подняться. Ан, нет, стряхнем с себя пылищу и землю, каски поправим, похлопаем по перепонкам и встречаем пехоту и моторизированных фрицев. И откуда только силы брались?

- Мясорубка длилась днями - счет им мы потеряли в те октябрьско-ноябрьские дни 42-го. Ощутили приближение зимы лишь тогда, когда по Волге пошла шуга и льдины уже двигались, - задумался защитник города. - Да и то лишь после того как стали недокармливать нас в окопах: трудно стало подвозить с левого берега Волги продовольствие, снаряды, патроны, медикаменты - лед мешал. Раненые с нами лежали в одних окопах, помирали, бедные, без операций и квалифицированной помощи…

Немцы были со всех сторон. Считай, прямо рядом, в нескольких метрах. Командиры и политработники учили нас особой тактике боев в черте города: ходить в атаки, когда немцы спали или жрали, перебираться с места на место, минировать подходы к «лежкам», - улыбнулся сталинградский воин. - Ну, мы нередко, перепрыгнув через бруствер, прямо к ним. Гаркнем: «Ур-р-а!», и в рукопашку… Отобьем с десяток, второй метров, захватим их командный пункт и ждем атаки фрицев. Успеем и каши немецкой немного съесть и хлебушком чуть-чуть запастись. Потом нас выбьют, и вновь мы в своих окопах затаимся - до следующей атаки. Нас хоть и меньше было, но воевали подчас лучше и смелее фрицев. Потому и не взяли они до конца Сталинград - слабаки в рукопашной были… Бывало, оглянешься вокруг, чтобы закурить попросить или словом обмолвиться, а никого и нет… Признаюсь сейчас: трупов было столько, что иногда трудно было через них проползать, проходить, пробегать… Жалко молодых ребят, что воевали со мной в огневом взводе и дивизионе. Столько потерял друзей-однополчан! Вспоминаю Гоголева Толю, командира расчета в моем взводе. Так мечтал он о встрече с родителями, с любимой невестой Леной. До слез, бывало, доходило, когда мы слушали его рассказы о мирной жизни. Свою вспоминали, о любви мечтали, о чистом небе…

Огненный смерч

- Какой эпизод войны потряс вас в Сталинграде?

- Таких было немало. Но, пожалуй, особенно страшно было 12 или 14 ноября - тишина вдруг лопнула, как пузырь. Орудийные залпы - один за другим. Непрерывно. Перед нами снаряды рвутся, на окопах наших, за нами. Такую мощь Паулюс на нас обрушил, что не помнил такого до тех жутких дней. Несколько часов продолжалась «артэпопея». А потом авиация начала бомбить. У-ух, страшно вспомнить… Сполохи бесконечные - тут, там: на склонах, скатах лощин, в руинах домов, перед и за окопами, на заводах, улицах, на Волге, по побережью ее… Все дрожит от гула. На нас будто жар доменной печи накатился. Чад такой густой над землей, что в шаге ничего не видно… Там думалось: «Ну, все, не выживу. Не увижу ни родных, ни любимых». Сердце сжималось - хоть плачь.

Командир саперного батальона Вельц, который наблюдал, видимо, эту грандиозную бомбежку с высотки, пишет в своей книге «Солдаты, которых предали»: «Трудно было представить, что кто-то из русских солдат выживет после такого жуткого смерча… Наши пошли вперед: еще 20 метров - и они займут передовые русские позиции! И вдруг они залегают под смертоносным огнем… Глазам своим не верим. Как, неужели после этого ураганного огня, бесчисленных бомб пикирующих бомбардировщиков, которые не щадили ни единого квадратного метра земли и перепахали все, что можно, еще жива оборона, живы русские солдаты? …Но что это? Наши отступают! Результат? Большинство убито, часть ранена, остальные разбиты… Разбиты наголову!»

- Да, очень похоже, - признает Немсадзе. - Мы уже не могли отступать: были у самых волжских берегов. Дальше нельзя. Пропустить немчуру к Волге-матушке не могли. Разве что - по трупам нашим…

«Нас осталось - по пальцам пересчитать...»

- Пошли в наступление через несколько дней после того ужаса. Нас осталось - по пальцам пересчитать можно. Перегруппировали нашу часть, подлатали, пополнили, укрепили… Мы нутром понимали, что скоро начнем контратаковать. По всему фронту. Это висело в воздухе, хотя никто ни слова об этом вслух не говорил… И 19 ноября - разве такое забыть? - загрохотали наши орудия: и береговые, и те, тяжелые, что за Волгой. Да так, что слова не слышны были… И пошли мы вперед! Так радостно это было, так волнительно… Но все же враг бешено сопротивлялся…

Сталинградская эпопея закончилась для Немсадзе 24 января 1943 года тяжелым ранением. Бойца живо переправили в госпиталь, спасли... Совсем скоро тысячи немецких солдат и офицеров сдались в плен, группировку Паулюса окружили и уничтожили.

Войну старшина Немсадзе закончил на Дальнем Востоке. Там и остался, ибо дома его, как оказалось, никто не ждал. Устроился в «Рыбакколхозсоюз», стал ходить в море, ловить рыбу. Образованного, сметливого фронтовика приметило начальство: вскоре перевели в управление, через пару лет повысили в должности, а через некоторое время назначили замом председателя. С этой должности, узнав, что в Мурманске требуются специалисты его профиля, перебрался Виктор на Север. В наш «Рыбакколхозсоюз».

Здесь женился, обзавелся детьми. Сейчас у него уже внуки, правнуки.

Награды: орден Красного Знамени, ордена Отечественной войны I и II степеней, медали...

- В свои 95 вы в прекрасной форме. Как удается?

- И крепкую пил, и курил до 50 лет, и женщин стороной не обходил! - подмигнул ветеран. - И за себя мог всегда постоять. И тебе этого желаю. И всем читателям «Мурманского вестника». Надо верить в жизнь, любить людей, страну, жить честно, праведно - и тогда дорога будет счастливой и долгой… Еще могу предположить, что Богу угоден. И тогда - в военное лихолетье, и сейчас. Мои родственники и друзья давно уж поджидают меня в ином мире, а я все еще топчу землю-матушку… Думаю, именно испытания Сталинградом дали мне свыше такую счастливую жизнь. Народ у нас - великий и могучий. Богатырский. Будь иначе - не устоять нам на берегах Волги. И во всей той войне. 

Автор статьи: Виктор ШУБИН

Опубликовано: «Мурманский вестник» от 24.11.2012

Источник 

Огромная благодарность  блогу "Роза ветров. Север" за возможность познакомиться с этими интересными воспоминаниями.