В выходные – для души и сердца

«О, женщина, дитя, привыкшее играть…». Константин Бальмонт

Дорогие друзья!

Сегодня я предлагаю вашему вниманию необычный пост – пост литературно-художественный. Он посвящен известному стихотворению К. Бальмонта «О, женщина, дитя, привыкшее играть…».  Случайно попалось на глаза это стихотворение и иллюстрации к нему – необыкновенной красоты женские портреты.  Под впечатлением от стиха и портретов стала перечитывать информацию о жизни и творчестве поэта, погружаться в его стихи, его биографию (хотя всё это в свое время изучали в институте). Но сейчас воспринимала всё по-другому. 

Лидер символистов, безмерно талантливый и яркий, любящий славу и немного застенчивый – он останется навсегда в ряду высоких имен поэтов Серебряного века, которых будут читать, которых надо знать каждому культурному человеку.

Ритмы бальмонтовских стихов, их своеобразный язык, их музыкальность оказывали воздействие на развитие и ход  всей русской поэзии.  У Бальмонта многое заимствовали не только его собратья-символисты, но и пролетарские поэты предреволюционной поры, а также поэты Пролеткульта, писавшие уже после Октября. Бальмонт писал: «Полюбить не только радость, но и боль. Молча лелеять в себе не только счастье, но и вонзающуюся в сердце тоску». 

Чрезвычайно чуткий и нервный, любознательный, добродушный, увлекающийся, легкий на подъем, склонный к аффектации и самолюбованию, истый индивидуалист и эгоцентрик, он нес в душе нечто очень непосредственное, нежное, детское. «Я все еще чувствую себя пламенным гимназистом, застенчивым и дерзким»,— признавался он, когда ему было под тридцать. Валерий Брюсов, познакомившийся в ту же пору с Бальмонтом, отмечал в нем «исступленную любовь к поэзии» и «тонкое чутье к красоте стиха». «Судьба велела  мне  быть поэтом лирическим»,— писал Бальмонт. И как замечательного лирика-романтика поэта воспринимали читатели в годы расцвета его славы. Мне кажется, что сама сердцевина поэзии Бальмонта — солнечна, оптимистична до конца. Солнечной пряжей называл он свои стихи. Даже свое предстоящее исчезновение на земле он толкует как подъем по Млечному Пути, как уход в беспредельные пространства, где происходит «новых звезд зачатье». В этой бодрой, светлой ноте таится едва ли не главный залог обаяния поэта. «Когда слушаешь Бальмонта, всегда слушаешь весну,— писал Александр Блок.— Он среди душных городов и событий сохранил в душе весну, сохранил для себя и для всякого, кто верил в его певучую волю...»

Сознавая свое отступничество, свою горькую разлуку с родиной, свой внутренний долг перед ней, Бальмонт как завещание оставил такие слова: «Да пошлет Судьба той стране, которая дала мне жизнь, многотравные луга, плодородные нивы, счастливых людей, правдивые дни, несчетные стада коров с тяжелым выменем, звонкие табуны коней, что всегда так красивы были в России...». 

Меня покорили его слова о России: «Сердце здесь сжимается», «много слез в нашей красоте»,— пишет он в 1915 году, попав после дальних странствий на Оку, в русские луга и поля, где «рожь в человеческий рост и выше». «Я люблю Россию и русских,— заявляет он в одной тогдашней статье.— О, мы, русские, не ценим себя! Мы не знаем, как мы снисходительны, терпеливы и деликатны. Я верю в Россию, я верю в самое светлое ее будущее». «Русские» стихи Бальмонта особой щемящей нотой входят в многоголосье его книг. Тут и весенняя «Зарождающаяся жизнь», и «Ковыль», и «Скифы», и историческое сказанье «В глухие дни». А стихотворение «Безглагольность» долгое время было поистине знаменитым:

Есть в русской природе усталая нежность, 

Безмолвная боль затаенной печали,

Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,

Холодная высь, уходящие дали…

К востоку от Парижа, на реке Марне, расположен Нуази-ле-Гран, городок, каких вокруг французской столицы множество. Здесь, на местном католическом кладбище, высится крест из серого камня, на котором по-французски написано: «Константин Бальмонт, русский поэт», а затем обозначены годы рождения и смерти.

Его хоронили хмурым декабрьским днем 1942 года. Бальмонт умер в оккупированной нацистами Франции в возрасте 79 лет от воспаления легких. Из Парижа на похороны приехали всего несколько человек — старый русский писатель-эмигрант Борис Зайцев с женой, вдова русско-литовского поэта Юргиса Балтрушайтиса, двое-трое знакомых да дочь Мирра.

Стояла глухая, тяжелая, жестокая пора. Париж, как и вся Франция, томился под пятой оккупантов — немецких фашистов. Для тысяч и тысяч парижан время как бы остановилось. Все старались укрыться, стать незаметными, не попадаться на глаза. Зарницы великой битвы и победы у Сталинграда до Франции еще не долетали. Больной, вконец лишившийся психического равновесия, часто без единого франка в кармане, Константин Бальмонт доживал свои дни то в доме призрения для русских, содержимом Кузьминой-Караваевой — матерью Марией, впоследствии героически погибшей в немецком концентрационном лагере, то в дешевой меблированной квартирке в Нуази-ле-Гран. В часы просветления, когда болезнь отступала, Бальмонт с ощущением счастья открывал том «Войны и мира» или перечитывал свои старые книги — писать он уже давно не мог.

Кончина поэта прошла незамеченной. Не такое было время, чтобы вспоминать и рассказывать о том, что этот умерший в крайней нищете и забвении человек когда-то являлся кумиром читающей России, что он собирал на свои концерты и вечера целые толпы взволнованных и восторженных слушателей, что его певучие строфы твердили и повторяли многочисленные поклонники и молодые поэты по всей стране, а в 1913 году, на Брестском вокзале в Москве, в мае, когда он возвратился после вынужденного семилетнего пребывания за границей на родину, ему была устроена торжественная общественная встреча. Жандармы тогда запретили Бальмонту обратиться к встречавшей его публике с речью, и он разбрасывал в толпу свежие ландыши.

Более подробно о К. Бальмонте можно прочитать ЗДЕСЬ. 

Но давайте обратимся к популярному в Сети стихотворению Бальмонта «О, женщина, дитя, привыкшее играть…».

О, женщина, дитя, привыкшее играть

И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,

Я должен бы тебя всем сердцем презирать,

А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!

Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,

Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,

Для прихоти твоей я душу погублю,

Всё, всё возьми себе — за взгляд очей прекрасных,

За слово лживое, что истины нежней,

За сладкую тоску восторженных мучений!

Ты, море странных снов, и звуков, и огней!

Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

Константин Бальмонт. 1894 г.

Постигнуть внутренний мир представительниц слабого пола пытаются многие поэты, посвящая им рифмованные строки, которые наполнены удивление, восхищением и порой даже недоумением. О двойственной и противоречивой натуре женщины неоднократно задумывался и поэт Константин Бальмонт, посвятив предмету своих исследований множество стихов. В стихотворении  «О, женщина, дитя, привыкшее играть…» автор не только преклоняется перед дочерями Евы, но и признается, что они являются «загадкой жизни, смерти и пространства». Поэтому единственное, что остается мужчинам – любить своих избранниц такими, какие они есть, и не пытаться при этом объяснить их мысли и поступки. А вообще  смысл жизни Бальмонт видел в постижении человеческой сути и любви:   

"Кто не любил, не выполнил закон, 

Которым в мире движутся созвездья, 

Которым так прекрасен небосклон." 

И даже финал своей жизни поэт ознаменует стихотворением "Люби!" 

Загадочная женская красота пленяет нас всегда, во все времена. Полюбуйтесь на эти прекрасные женские портреты,  которые возникли благодаря вдохновению художников, вдохновению, вызванному очаровательными женщинами.

Источник